Что такое помрачение сознания и обморок? Можно ли измерить количество сознания? В статье о степени присутствия сознания от Александра Толмачева
Текст Александр Толмачев, иллюстрации Владимир Камаев
В детстве я обожал «играть» в странную «игру», исключавшую физическую активность, а также всякое взаимодействие с ровесниками. Время «моей игры» приходило поздно вечером, когда в детской гасили свет. Я закрывал глаза, натягивал на лицо одеяло, плотнее кутался в него и пассивно ждал, погружаясь во внимание. Спустя минуты тончайшая зыбь поверхности моего детского сознания на мгновения сменялась рябью ярко окрашенных дневных воспоминаний, которые я волевым усилием пытался рассматривать с позиции внешнего зрителя, что отчасти гасило их.
Едва уловимая гранца «я» и «чего-то иного», вздрагивала и вспыхивала всё чаще, лишая меня возможности воспринимать все изменения одновременно. Возникало сбивающее с толку смешение границ «бодрствующего» внимания и внимания к живым полувидимым сценам, своеобразные точки бурления, в которых я превращался из наблюдателя в непосредственного участника с правом действия. Впрочем, я без труда вырывался из засасывающих меня обрывочных сцен, восхищенный способностью ярких визуальных образов втягивать в свой фантастический водоворот меня самого – составителя этих образов.
Я понял, что яркие полусны, непроизвольно возникающие у меня в голове, обладают удивительным свойством втягивать меня в свои актуальные сцены, делая меня своим невольным актером. Также я обратил внимание на то, что чем ярче были эти переживания, тем быстрее какая-то сила лишала меня воли и подключала к игре. Сначала в роли наблюдателя на сцене, затем и действующего лица. Смутно отмечал я и «точку невозвращения»: последний момент, когда я всё ещё отдавал себе отчет в том, что сплю. Затем и ощущение сна пропадало. Потому что затухала та психическая функция, которая способна рассматривать сама себя, – сознание.
Наглядное пособие – сон
Сон – уникальное наше психическое состояние, особенно полезное, когда мы изучаем свойства сознания. Ибо он, словно гигантское полотно Босха, вмещает в миниатюре практические всю психиатрию. Секрет в том, что во сне мы воспринимаем субъективное Внутреннее, словно оно – актуальное Внешнее: видим сны, слышим звуки, переживаем страх или восторженность, а главное – помним всё это почти с той же яркостью, что и реальные события. Психические расстройства в той или иной степени характеризуются утратой границы между Внутренним и Внешним. Больной «слышит» голоса в своей голове, ипохондрик «ощущает» боли в теле, кто-то испытывает неописуемый ужас перед созерцанием, допустим, обнажённых женских ног.
Переживание, охватывающие человека, по идее может быть адресовано только чему-то во внешней реальности. На деле – фантазия, пусть даже и неоформленная, становится основой для поведения. Говоря «фантазия», я подразумеваю не сознательное сотворение идей, а противоречащие действительности мысли (врачи говорят грубое слово «бред») или изменения восприятия (те же врачи говорят страшное слово «галлюцинации»). Именно бред и галлюцинации составляют качественную сторону нарушений сознания
Количество сознания
Как это ни странно, сознания может быть или больше, или меньше. Например, у человека в первые мгновения после утреннего пробуждения уровень сознания ниже, чем спустя пару часов. Такие тонкие перепады состояния сознания характеризуют уровнем бодрствования. Но если речь идет о потере сознания или об оглушении в результате удара трубой по голове, наступает количественное нарушение сознания, представленное ступенчатым спектром состояний, где каждый предыдущий этап тонко граничит с последующим.
Оглушение сознания
Нам обычно кажется, что сознание в бытовом смысле нельзя количественно измерить. Казалось бы: оно либо есть, либо его нет – либо мы спим, либо бодрствуем. Но на самом деле, засыпая, мы пронизываем несколько слоев-уровней от бодрствования до практически полной потери сознания. В состоянии сильного опьянения, травмы, контузии или тяжелого отравления человек спрыгивает на один из таких уровней: до ступеньки «оглушение». В состоянии оглушения события запоминаются избирательно или не запоминаются вовсе, человек становится пассивным, безучастным, мысли в голове текут медленно. Впрочем, вспомнить что-то из пережитого в состоянии оглушения возможно. Но по смутным, размытым отрывкам, в которых всегда больше будет додумывания и невольных фантазий, восстановление истинных событий весьма сложно.
Сопор
Сопор на порядок глубже оглушения и обычно наступает вслед за ним. Он очень близок по уровню утраты сознания ко сну, даже еще глубже. Собственно по-латыни «sopor» это «сон». Таким образом, находясь на ступеньке сопора, наш воображаемый доброволец никак не реагирует на окружающую обстановку и не отвечает на вопросы. Иначе говоря, чрезвычайно глубоко спит. Из этого состояния человека можно вывести с большим трудом, применяя грубые болевые воздействия (щипки, к примеру). Разумеется, ни о каких воспоминаниях не может быть и речи. Человек в эти минуты беспомощен и обездвижен. В быту мы и говорим: «без сознания».
Кома
На этот раз греческое слово «кома», обозначающее «сон». Предельно тяжелое состояние, которое уже нельзя назвать только глубочайшим сном. Дело в том, что в состоянии комы происходит настолько сильное угнетение работы нервной системы в целом, что с течением времени начинают страдать жизненно важные системы: нарастают расстройства дыхания, кровообращения и других функций жизнеобеспечения. Такая фатальность связана с тем, что нервная система несёт «ответственность» за все, что творится в организме. Таким образом, утрата сознания это лишь малая и единственная видимая невооруженным глазом верхушка айсберга под названием «кома», которое навевает ужас даже на бывалых реаниматологов.
Клиническая смерть
Как адский снежный ком, пущенный в пропасть, кома в любой момент может достичь своего апогея – агонии. По-гречески «агония» это «борьба». Это последний неистовый рывок организма в сторону жизни, прочь от смерти, который обычно окончательно лишает бессознательного умирающего «сил» и ресурсов для продолжения борьбы со смертью. Именно в это драматическое, чрезвычайно напряженное мгновение внезапно наступает смерть. Правда, сначала – клиническая.
Интервью с врачом реаниматологом о клинической смерти>>
Качественная сторона состояний сознания
Существует иной пласт состояний сознания, наиболее интересный и загадочный. Все эти совершенно разнородные состояния объединяет, пожалуй, одно: внешне они совершенно не напоминают сон или дрему, в отличие от оглушения, сопора и комы, даже в названии которых подразумевается их родство со сном. Речь пойдет о качественных расстройствах сознания или, как говорят, помрачениях сознания; они отличаются тем, что человек при них, как правило, “бодрствует”, он активно действует, зачастую даже чрезмерно.
Делирий: драма одного актера
Он же – “белая горячка”. Мнение о том, что делирий является лишь исходом длительных возлияний – миф. Делирий может развиваться в результате тяжелых травм головного мозга, отравлений, а также на фоне выраженного атеросклероза сосудов мозга у стариков. Такой делирий свидетельствует, скорее, о некоей безысходности изношенного организма, чем о результате греха пития. Делирий полон масштабных, сценоподобных, ярчайших галлюцинаций: зрительных, слуховых, тактильных, обонятельных… Галлюцинаторный мир филигранно встроен в мир реальный, но сразу же оттесняет его на второй план. Натурализм и угрожающий характер драмы, разыгрывающейся вокруг беззащитной фигуры несчастного, обретает фантастические черты. Если в XIX веке психиатры спасали своих пациентов от чертей, ведьм, леших и домовых, то в современном мире угрозу чаще всего представляют космические пришельцы, агрессивно настроенные роботы, чудовища из голливудских блокбастеров. Персонажи видений поражают своей реалистичностью, даже гиперреалистичностью, в результате чего окружающий мир как бы утрачивает свою значимость. Каскад самых причудливых галлюцинаций был бы неполным без фабулы бреда, или сценария который подчиняет себе вихрь иллюзорных событий. Фабулы тоже могут быть самыми разнообразными, но наиболее часто встречается бред преследования, вредительства или ревности. Фабула при делирии, как правило, предельно утрирована: если преследуют – то непременно с целью лишения жизни. Ужас и неистовая тревога, испытываемая нашим героем-добровольцем, совершенно реальны. Он спасается бегством, но чудовищные персонажи следуют за ним по пятам, появляясь в самых неожиданных местах, внезапно принимают облик бытовых предметов, знакомых и незнакомых людей. Дабы уберечь собственную жизнь, наш герой пускает в ход все тяжелое и острое, калеча окружающих и самого себя. Захлестываемый пучиной безысходности, понимая, что гибнет в неравной схватке, он может внезапно покончить с собой самым жестоким образом: спрыгнуть из окна, броситься под поезд или повеситься. В ходе делирия виновник чудовищного мракобесия зачастую оказывается не в состоянии сказать, где он находится, в какое время суток развертывается драма. После приступа делирия, который может тянуться до нескольких суток, в памяти остаются обрывки воспоминаний о страшных событиях, без критического осмысления. Реальность пережитого настолько велика, что поверить в то, что в окружающем мире ничего не происходило – НЕВОЗМОЖНО.
В сумраке сознания
Остроумно названное «сумеречное помрачение сознания» является одним из самых мрачных феноменов в психиатрии. Именно это явление приводит в трепет несведущих, именно его эксплуатируют, желая изобразить тяжелых психически больных. При «сумерках» происходит внезапная, непредсказуемая перемена в человеке, которую сначала невозможно заметить: сначала его поведение внешне упорядочено, однако обращают на себя внимание отсутствующий взгляд, особая сосредоточенность и молчаливость. В остальном – изменений не заметно, но человек уже «в сумерках». Чуть позже случается сильнейший аффективный взрыв: неистовое возбуждение с гневом, злобой, агрессией. В эти минуты разрушительные тенденции достигают пика: всему, что попадается под руку наносятся непоправимые повреждения. Забыв себя (в прямом смысле!), человек в запредельной ярости может убить кого-то из самых близких людей. Такие свирепые действия «объясняются» внезапно развивающимся бредом и возможен бред инсценировки, когда человек внезапно понимает, что всё вокруг несёт опасность, включая родных – переодетых убийц, агентов или демонов. Старые психиатры рассказывают леденящую душу историю о женщине, стиравшей бельё на кухне, возле которой возился её годовалый малыш. В течение нескольких минут у женщины развилось сумеречное помрачение сознания с острым бредом, в результате чего ребенок был жестоко убит кухонным ножом, а его внутренности были развешены на бельевых верёвках. Спустя некоторое время приступ прекратился, и женщина пришла в шок: она не понимала, что произошло на кухне и почему в её руках – окровавленный нож. Она ничего не помнила.
Онейроид: сон наяву
В переводе с греческого – «подобие сновидения». И вновь видим, что сон является великим прообразом всех расстройств сознания. Онейроид, встречающийся практически при всех тяжелых психиатрических заболеваниях, начинается исподволь: сначала возникает интерес и желание мечтать, фантазировать, причем эти мечтания возможно остановить в любой момент. Незаметно для человека в его сознании вновь начинают возникать такого рода фантазии, в которых всплывает, по-новому формируясь, весь прошлый опыт, все, что он читал, слышал, видел. Всё формируется, складывается по-новому. Такой наплыв образов все еще можно остановить, отвлечься при волевом усилии. Но затем фантазирование становится уже автоматическим и больше не подчиняется воле. Причем фантазирование первично сосуществует с восприятием реального мира.
Онейроидное помрачение сознания характеризуется прежде всего фантастическим содержанием переживаний. Причем это фантастическое содержание сознания причудливо переплетается с восприятием отдельных фрагментов реального мира. Подобное фантастическое содержание сознания драматично, то есть отдельные ситуации происходят последовательно, в сознании больного развертывается акт за актом целое драматическое событие. Если при делирии человек противопоставляет себя видениям, воспринимает сценоподобные галлюцинации со стороны, то при онейроиде он становится участником, действующим лицом фантастики, возникающей у него в сознании. На этом основании французские классики психиатрии говорили: при делирии больной сидит в партере и наблюдает то, что происходит на сцене, а при онейроиде больной переходит на сцену и принимает участие в фантастических грезоподобных событиях. Это перекочевывание протагониста на сцену говорит о более глубоком расстройстве самосознания при онейроиде по сравнению с делирием.
В состоянии онейроида люди совершают межпланетные путешествия, летают на космических кораблях, на ракетах, оказываются в иных мирах — на Марсе, Венере, Сириусе, принимают участие в жизни планет, пролетают мимо лунного мира, планет солнечной системы, или оказываются на Луне, собирают камни необыкновенной красоты, растения, совершают путешествия, перелетают в Америку, там оказываются среди жителей ее городов, совершают путешествия в прошлое, как бы на машине времени, оказываются среди жителей античного мира — Египта, Греции, присутствуют при всемирном потопе, проносятся над неведомыми городами, опускаются, бродят по улицам неизвестных городов или известных — Рима, Парижа, Берлина, или принимают участие в событиях мирового значения, мировых войнах, предупреждают и останавливают их. Во всех этих событиях они играют активную роль, являются действующими лицами.
Что это было?!
Пробуждение ото сна всегда несет с собой некую тягостность, экзистенциальную обиду за утрату состояния сна и сновидений. Наша утренняя раздражительность сродни ужасу рождения и первых часов жизни младенца, плач по уюту утробы. Сон сладкий, а жизнь трудная. Зов Танатоса жестоко табуирован, но в облике Сна он нам мил. Опыт измененного сознания невозможно описать до конца: всякий берущийся за это дело сводит свои усилия к узким задачам – врач сосредоточен на формальных переживаниях, ощущениях, физиолог – на электрической активности мозга, растаман – на «кайфе», больной – на своей болезненности и поисках выхода, писатель – на привлекательности и технике отражения переживаний. Чтобы ощутить то, что упускают все, надо побывать там. Запомнить все сны за ночь – невозможно, заглянуть за пределы жизни – почти не получается. Точнее, далеко не всем это удаётся… Физиология надежно бережёт наше восприятие от Неведомого, выключая функцию запоминания на самом интересном месте.