Сказкотерапия — способ определения и осознания настоящих мотивов своих поступков. Она подходит тем, кто имеет определенный склад мышления, в частности, способность оперировать метафорами. Текст от Нины Инсаровой
Нина Инсарова
Вы когда-нибудь встречали людей, которые постоянно совершают одни и те же ошибки? Раз за разом, сохраняя при этом уверенность, что сами они тут не при чем. Что виноваты обстоятельства, злая воля или несчастливая звезда… На самом деле они совершают определенные действия, отыгрывая сюжеты Золушки, Гадкого утенка, Алисы в Стране Чудес и многие другие, которые на первый взгляд заканчиваются хорошо, но развиваются крайне неудачно.
Сказкотерапия — метод психотерапевтической работы с образами. Одной из её задач является осознание повторяющихся паттернов поведения, из-за которых люди совершают одни и те же ошибки, приводящие к неудаче. Или к удаче, но сами ошибки уж очень неприятные. Осознание и осмысление своего сценария дает возможность выбора, ведь, если мы можем сказать себе: «Это всего лишь сценарий», — мы можем сбросить его, будто змеиную кожу.
Вообще, методов работы с образами существует довольно много. На сеансах психотерапии люди часто рисуют, лепят из глины, слушают музыку, вдыхают ароматы. Или — рассказывают сказки. Общая идея подобных творческих мастерских очень проста. Когда человек обращается за помощью к психотерапевту, он не всегда знает, что именно хочет получить. Как правило, если даже клиент внятно и четко озвучивает свой запрос, в процессе работы выяснится, что запрос этот — не единственный и даже не самый главный, а в его тени прячется проблема поважнее. Потому что самые большие тараканы живут в бессознательном, и вытаскивать их оттуда на свет можно разными, но не простыми, не очевидными способами.
Некоторым людям проще рассказать о себе с помощью метафор. Нарисовать что-то, используя определенные цвета и элементы композиции. Расставить игрушки или иные предметы в определенном порядке. Слушать музыку. Рисование и музыка, помимо диагностических задач, выполняют терапевтические функции сами по себе. Другое дело сказка. Написание сказки подразумевает проговаривание собственных проблем, причем проговаривание неосознанное. Рассказанная сказка — это ниточка, потянув за которую, можно размотать клубок повторяющихся сценариев.
Итак, человека просят придумать сказку. Иногда еще, и это часто используют при работе с детьми, просят рассказать, какая сказка у него любимая, или была любимой в детстве, если речь идет о взрослом. И, если это знакомый с детства сюжет, — важно, КАК он его расскажет. Что для него в этой истории существенно, а какие детали он пропустит. Никогда два человека одну и ту же сказку не расскажут одинаково, потому что каждый объясняет поступки сказочных героев и происходящие с ними события, исходя из собственного понимания, опыта, поведенческих схем.
Неважно, придумана сказка или пересказана всем известная, — люди всегда рассказывают о себе. Каких персонажей они описывают? Почему на роль главного героя выбран тигр, или дерево, или лягушка? Какие они, что они означают для автора? Анализируя сказку, мы, в общем-то, ищем ответы на два вопроса: КТО ее герои (что они символизируют, какие архетипы задействованы, а значит, какие функции они несут), и ЧТО ОНИ ДЕЛАЮТ (какой сюжет реализуют). Таким образом, при анализе сказок неизбежно сочетаются элементы юнгианской аналитической психологии и сценарного анализа Эрика Берна. Один и тот же образ может означать разные вещи, что неочевидно на первый взгляд. Например, дерево может символизировать покой и природную силу, а может – несвободу, невозможность оторваться от земли, сделать шаг. Тигр — торжество дикой природы или кровожадность хищника. Придуманные образы и поведение героев – это проекция личности автора, но анализировать сказку легче, чем ее создателя.
Часто, особенно на начальном этапе работы, люди рассказывают сказки почти без сюжета и без завершения. То есть — ну вот жил-был персонаж, допустим… эээ… Полуэкт, и пошел он однажды счастья искать, и упал в яму… А дальше — ну, не знаю я. Как-нибудь выбрался. Выглядит такая сказка, мягко говоря, незаконченной. Это потому что автор знать не знает, что в ней произойдет дальше. Потому что сидит он в центре круга на занятии терапевтической группы — в непонятном каком-то месте, куда его неведомо как занесло, и неуютно ему очень, и надо выбираться. Сказка его именно об этом. И работа терапевта направлена на самом деле на осознание этого факта. Когда человек поймет, что за историю он рассказывает (что за сюжет он сейчас реализует), — найдется и концовка.
Любую историю мы всегда рассказываем по-своему, и знакомые с детства и вроде бы известные наизусть истории часто изменяются в пересказе. Вот «Русалочка» Андерсена — о чем эта сказка? Грустная история о жертвенной любви? Ничего подобного, надо просто внимательно перечитать. Русалочка мечтала о бессмертной душе, как у людей, и после гибели над ней стали кружиться какие-то небесные сущности, объявившие ей, что она сделала первый шаг к обретению души. Попросите кого угодно пересказать сказку — этого эпилога никто не вспомнит, а ведь он полностью меняет сюжет!
Возьмем другую сказку Андерсена — «Снежная Королева». Там есть целая глава, которая тоже всегда выпадает при пересказе, хотя по другим причинам. Я имею в виду эпизод, когда Герда попадает в дом к женщине, умеющей колдовать. Та спрятала под землю все розовые кусты, и Герда забыла о Кае и прожила там, кажется, целый год. (Правда, скорее всего, хозяин дома был скорее мужчиной, чем женщиной)… Но важно не это, а то, что, подобно героине, на время забывшей сюжет своей жизни (в этой сказке — поиск), читатель забывает все, что к этому сюжету не относится. Сказка — жанр скупой и лаконичный, сюжет ее может быть причудлив и запутан, но движется он всегда в едином русле. Вот у латиноамериканских сериалов, которые тоже напоминают сказки, — другие задачи. Там подобный эпизод с амнезией и замужеством растянется серий эдак на пятьдесят, потому что нужно показать побольше драматических событий, в череде которых зритель увязнет и прилипнет надолго к экрану. Другой жанр, другие законы.
Все это, как ни странно, имеет самое прямое отношение к сказкотерапии. Потому что она направлена на осознавание сюжета своей жизни и, как следствие, — умение этим сюжетом управлять. Клиент часто сопротивляется каждому этапу осознания, ведь оно заставляет его делать выбор: «примерить» героев своей сказки на себя, а значит, работать над изменением сценария (если бы сценарий его устраивал, он бы не искал помощи), или «выйти из игры», смириться с поражением. Менять свою жизнь страшно, отказаться стыдно. Если присмотреться, сказки — не такое уж веселое дело. В них происходят не только приятные вещи…
Для меня писать сказку — означает понимать о себе что-то важное. Она растет из какого-то места, с которым мне иначе трудно встретиться. Как будто во мне живет существо, гораздо более мудрое, чем я, и вот оно (или он — я думаю, это старик) умеет рассказывать истории о моей жизни. Лучшие сказки получаются, когда не знаешь, «чем сердце успокоится». Возникают герои, идея и завязка истории, и это всегда происходит по поводу чего-нибудь «в жизни». Только я не знаю, чего именно. Записываю и откладываю сказку, иногда на несколько месяцев. Она вылеживается во мне, зреет, — пока не «найдется» ее настоящая концовка. И это здорово помогает осознать, что происходит на самом деле в той ситуации, о которой сказка.
Сказкотерапия — способ определения и осознания своего места, подлинного смысла своих поступков. Она подходит не всем, потому что для такой работы необходим определенный склад мышления, в частности, способность оперировать метафорами. Другой, обычно самый сложный вопрос, — а что же мы будем делать с тем, что найдем в результате «сказочных» поисков?