Мы легко узнаем своих по предпочтениям.
Возможна ли диагностика характера
по предпочитаемой музыке
Нашим мыслям нет преград, при знакомстве с различными шкальными методами исследования души, я про тревожность, нейротизм и другие вещи, приходят и вовсе невозможные, замысловатые способы. Например, музыкальная диагностика. Музыкальные пристрастия характеризуют человека, выбор любимой музыки информативная проекция личности, не так ли?
Так. Наиболее распространенная форма существования музыки – это богатейшая песенная культура, существующая во множестве проявлений. Тут и лобный блатняк, и блатняк эдипова комплекса – песни про маму. Яркая манифестация депрессивных эпизодов Воскресенья. Богато-отчужденная нарциссическая, восточно-западная шизофрения, талантливо замаскированная под цельность и дух Борисом Борисовичем, с применением символических рядов, не доступных для понимания большинству психопатов. Огромная плеяда песен имени отыгрывания посттравматического стресса потери и фрустрации от исчезновения объекта любви. А истерический женский рок? в любых вариациях! Вам какой, с шизотипическим оттенком? Пожалуйста, Земфира. Или вам хочется апогея истерической репрезентации, послушайте Ночных снайперш. Убьют, но не дадут. Хочется синтонности, гармоничного чего-то – пожалуйста, попса.
Есть одна существенная проблема. Если нравится пси-транс, электронная музыка, не имеющая слов, бедное повторяющееся сэмплирование плюс альфа-ритм, куда это? Не знаю, не разобрался. Вторая проблема. Любой рок-коллектив, созданный на базе музыкальной одаренности участников, переживает фазы развития, от хаоса зарождения, через репрезентации эдипова комплекса, тут не обходится без криков «мама», к политической направленности и возмужанию, в котором зеленая трава остается в прошлом, как и друзья. Шизотипические музыкальные коллективы – самые плодовитые, шизотипия никогда не даст творчеству завершиться.
Тут будет всего понемногу. Немного классической фрейдистской истерии. Немного – эдипова комплекса, проблески взрослой генитальной стадии развития, эпилептоидность политики и диктатуры денег. Острый пубертат, яркое предъявление тоски и депрессии, намешано такого, что не разглядеть сквозь мозаику что-то основное, что позволяет пригвоздить музыкальный коллектив к какому-то типическому столбу. Так, Queen можно накрепко связать с эдиповым комплексом. А Pink Floyd – нельзя. Так как он прорвался к небесам трансличностных вершин, встал своими музыкальными решениями над Я и Оно.
Однако предпринять научную попытку построить хоть сколько-нибудь валидную систему применения музыкально-проективной типологии и характеризовать человека по его музыкальным выборам – утомительное, сложное дело. Интереснее и быстрее анализировать тексты и песни. Всегда можно найти что-то новое, необычное, понять авторов, дать вторую жизнь тексту. Мы, конечно же, с психоаналитическим уклоном, а значит – в статье будет сексуальная тематика. Уберите от экрана слабонервных.
Далее мы разберем, с примерами, современную крымскую группу, свободно играющую вальс, танго, рок-н-ролл. Столь же свободно предъявляющую в текстах замысловатые фигуры, летящие стрелами к умному дедушке Фрейду, развратному старику Перлзу, певцу юности и пубертата Игорю Кону, а также дробью – в различные психиатрические школы. Жаль, что они не услышат, и, скорее всего, не увидят этот текст.
Анализ песенного творчества
группы Ундервуд
Свои рассуждения и открытия мы относим к текстам. Музыка – это огранка бриллианта. А слова – это углерод в виде алмаза. Вряд ли кто возьмется анализировать музыкальные стили, не будем и мы играть в бисер нот. Только алмазы слов и бриллианты стихов.
И еще, почему Ундервуд? Господа, дамы, потому что. Более грамотной исцеляющей песни вы не найдете. Наверное, дело в образовании. Союз психиатра и реаниматолога, что может быть полезнее для реализации сумасшедшего плана – вылечить всех. Психиатрия, в отличие от психологии, индустрия диагноза. Диагноз – это то, от чего не отвертеться. Это не какое-нибудь состояние психики, это крепкий дом на почве мозга. Ну, или – колосья и деревья, выросшие на земле мозга. Итак, лесорубы и хлеборобы мозговой материалистической нивы, прошу любить и жаловаться. Запишитесь к врачу, на всякий случай.
Начинать лучше с Президента
Песня-призыв покуситься на президента завораживает. Понимается буквально. Все сходится – президент улыбается, умеет стрелять. Смотрит на карту страны, девушки наливают ему любовный сок. Про какого президента поют граждане музыканты? Все намеки воспринимаются однозначно. Даже про то, что если остановится эскорт, все враги захлебнутся в сортирах. Однако президент как глава государства может спать спокойно, покушение адресовано явно не ему.
Почему? Потому что в этой песне, так нежно спетой вместе с культурными людьми – вовсе не про главу государства, ни Русского, ни Украинского. Мы не просто так начали аналитически-разведывательные действия с этого произведения.
Президент – это разум. На него и следует покуситься, затащить поглубже – и ударить как следует любовной бомбой. Катакомбы и сортиры – это бессознательное. То место, куда разуму вход воспрещен. Если сказать точнее, опасный сортирный путь в катакомбы бессознательного следует держать по тросам и рельсам любви, чувств, ощущений. Только так! Руководствуясь инструкцией по уничтожению рассудка, мы отправимся в сердцевину текстов. Главное, – не останавливать эскорт, а то захлебнемся вместе с врагами.
Ангелы и аэропланы.
Прерванный коитус
Эта песня переживается как мощный душевный подъем, экзальтация, взрыв любви. Полет! Почему аэропланы? Почему эти слабые, безмоторные, по воле ветра постепенно падающие аппараты? Речь же идет о самолетах. Все нормально, Сессна – тоже аэроплан, если бензин кончится.
А что в их гнездах – спрашивает автор? Птицы, гнезда, ангелы, ордена и карамель… все смешалось. Драйв. в гнездах – что? Алмазы или пепел? Пепел вроде как не нужно, об алмазы – можно пораниться. Поэтому генитальный акт завершается сладкой карамельной струей на груди. Твои ордена – моя карамель. Ах, они – летчики, извращенцы. Вроде такие мощные мужские, смелые фигуры. А залететь – страшно. А я просто птица, люблю провода… Стингер не взял свою цель…
Герои, как мы. Герои паранойи
Песня совсем свежая. в стихах наблюдается обращение к вечной теме Ромео/Джульетта, только через слэш. Герои неприличной любви тщательно проверяют, закрыта ли дверь и выключен ли свет. Вообще, зря вы думаете, что Ромео и Джульетта – это про каких-то детей враждующих родов. Родственники вообще ни при чем. Это – про запрещенную любовь, которая не одобрена – социумом, родителями, законом, бог весть чем. Может быть – самими характерами любовников, которым прописан только секс, а ничего другое – не возможно. Возникает подозрительность. Короче говоря, наблюдать за Ромео и Джульеттой, если бы они выжили, было бы забавно. Тщательно проверяют, закрыта ли квартира. Не слышит ли кто. Стараются сдерживать звуки. Чтобы не скрипело. Лучше спрятаться. Утюг выключен? Выключи утюг лучше, уходя из дома!
Танго Черного Пьеро
Меланхолия, как одно из проявлений депрессии, связанной с потерей или невозможностью реализации желания. По кому так тоскует Черный Пьеро? Это уже не важно. В объятиях черной водки и черных чернил объект тоски исчезает, остается только субъект, наедине с собой, мужественно глотающий черную жидкость и точащий перо. Ножик, думаете вы? Отнюдь. Наш пьеро занимается онанизмом, точит свое перо ритмичными движениями, всячески добывая позитивные удары по мозгам, все средства хороши.
Доктор дал приказ… Что ему доктор, ему мерещится бег от училки к недоступной даме, бег вечный и спасает от него лишь предписание доктора. Да, я фрик, заявляет пьеро. Но я – не кукла. Пишет слова черными чернилами и пьет черную водку черного дождя. Вы думаете, это письмо Мальвине или Лилебрик? Нет, это письмо себе, своей норадреналиновой и эндорфиновой системам головного мозга. Убейте куклу, станьте лучше фриком.
Мамин день и Танина ночь.
Репрезентации истерии
С именем Татьяны, вошедшем в культуру как Пушкинский контейнер для закупоренной истерии, связано немало. У истерии разные имена. Таня, Соня, Марго – не так уж и важно. Это нереализованное, страстное желание ни о чем не спрашивающего мужчины, даже не его самого, а его детородного органа. Ярким истеричкам уже и органа не нужно, коитус редуцируется до знакомства, взгляда, обращения внимания. Желания, чтобы их любой ценой заметили, для этого они готовы летать, колдовать, отказывать, увлекаться философией, вместо того, чтобы просто накрыть на стол. От этого – зима, холод, морозный конец Января, в котором мужчине ничего не остается, кроме как погрузиться в прорубь, нырнуть под лед и уплыть в шахту, но не в теплую вагину.
В мечтах мужчины стать Витей и заблудиться с Таней (Машей) в лесу, увидеть голенькую Таню, такую чистую и свежую на берегу Моря, прямо-таки для поцелуев созданную. Но Таня – это витрина. С нее Родина начинается, и тут же – кончается. Замуж девушку никто не берет, так как остались одни матросы, которые неадекватны. Танец неадекватных матросов, в алых портянках из парусов. В результате дыхания возбужденных моряков от перегара падают чайки. Но Таня все равно не даст. Она – витрина, динамо, кто угодно. Таня всесильна, у нее в руках весло, она легко входит в горящие дома. В спине ее – тяжелый ледоруб, мешающий женственной походке, таз скован. Разные зрачки, расширенные от сексуального перенапряжения. Таня, она вообще-то злая, хоть внешне прекрасна как студентка…
Мамы разные важны и они – тоже женщины, страдающие истерией, покупающие кучу платьев, причем обязательно – в горошек, или, на крайняк, синих платьев. Нет, лучше – платьев фиолетовых, сиреневых, цвета хуя. Мама, конца зимы – не видно, накрой на стол, мама. Но мама не плачет, не накрывает на стол, она занимается учебой, бизнесом, политикой, пластическими операциями по увеличению так и не выросшей груди. Короче, перспектив никаких, мама не накормит, а Таня – не даст. Даст, конечно, назло, всем кроме тебя. Итак – тебе от Тани триппер, если будешь настойчив как моряк, от Мамы – голод пустого стола. Маму – сбрасываем с поезда, Таню – закапываем под забор. Быдлокорррр.
Список творений, посвященных истерической репрезентации, велик. Пиковое решение – Машина Динамо. Истерия – эссенция женственности, не востребованной, бездетной, или, напротив – распутной, товарищи дорогие мои москвичи… А также симферопольцы, джанкойцы и прочие индейцы.
Синтонные песни Ундервуда
В богатой гамме – не только психопатология, связанная с сексом, многие песни – синтонны, то есть – светлы и полны радостями жизни. Тут и кровавая Мэри, и песня про покупку хуйни, и другие буржуазные гимны, например, Бабл Гам.
На первый взгляд, песня какая-то политическая, с помощью ее авторы передают горечь дебилизма современной жизни, невыносимую легкость бытия, которую жуют и пролетарий и буржуй. В синтонных песнях какие-то психопатологии текста не наблюдаются. Хотя, возможно, Бабл Гам – это про деменцию и умственную отсталость, не про душевные проблемы, а про трудности разума. Постойте, а кровавая Мэри? Нет-нет, уже возраст, алкогольной зависимости нужно сказать твердое «нет», заменив ее на влечение к новой девушке, которая занимается йогой. А как ее зовут? А вдруг ее зовут Таня… Плачем пьяными слезами, читаем предыдущую главу!
Интересное замечание о творчестве, когда автор замышляет сказать что-то важное, передать послание социуму, обнажить пороки, заклеймить и переделать мир, тут же начинаются проблемы. Со словом, со звуком, со смыслом. Автору мы пожелаем петь о психических расстройствах и состояниях психики. Тогда все получится!
А читающим и слушающим мы пожелаем другого. Никогда не думайте, о чем бы хотел поведать Толстой или Пушкин. Не пытайтесь найти социально-важные послания, в этом нет смысла. Жизнь богаче коррупции, воровства и рабства, жизнь – это сперматозоид и яйцеклетка, и ничто другое… Смотрите с высоты на маленький земной шарик, как летчик дядя Вася. Летчик любил землю – главную женщину, всегда обеспечивающую мягкую посадку. А всех настоящих женщин дядя Вася побаивался и возвращаться к ним не хотел. Так как главная женщина – Земля – постепенно убивала всё, что не похоже на любовь. Это – как последнее и самое важное, что мне хотелось вам сообщить, будьте живы-психически здоровы. Ну а если умрете – не переживайте, увидимся.
текст: Евгений Власов