Нина Инсарова поделилась с журналом Популярная психологиЯ опытом переживания сеанса танатотерапии. Обращение к методу для клиентов танатотерапевта происходит не ради получения опыта внетелесных переживаний, но именно эти личные переживания интересны как иллюстрация метода. Нина Инсарова пишет сказки для детей и взрослых
Нина Инсарова
рассказ об опыте переживания сессии танатотерапии
Это рассказ об абсолютно реальных событиях, которые происходили неизвестно где и не вполне понятно с кем. То есть я там, конечно, была, но все эти слова — «там», «я» — они, как оказалось, полная чушь. Что с этим делать, ума не приложу, оставлю пока как есть.
Собственно, было все это на одном тренинге по танатотерапии. Танатотерапия — это такое направление в психотерапии, которое занимается страхом смерти. На самом деле, всеми остальными страхами тоже, потому что все они про одно и то же, про неизвестность. И суть работы заключается в том, чтобы пройти через обряд инициации, который позволяет прожить опыт встречи со своим страхом. Посмотреть ему в глаза. Как это делается технически, неважно. Там использовались телесные техники — человек лежит, еще четверо с ним работают. И если процесс запускается, то он входит в транс. Когда я шла на это, больше всего боялась, что ничего не случится. Это, скорее всего, означало бы, что я настолько сильно боюсь смерти и всего, что с ней связано, что не готова подходить к ней близко даже — пусть не в игровой — в смоделированной реальности. Но — получилось.
И вот о том, что именно получилось, я и хочу рассказать. Сразу надо отметить, что транс был легкий, то есть, я осознавала все, что происходило, и даже гадала, кто именно сейчас со мной. Это, кстати, чертовски важно, по крайней мере, до какого-то момента. Просто параллельно перед глазами шел сюжет, которым при желании можно было управлять.
Я увидела индейскую деревню в лесу, на берегу широкой и быстрой реки. Были сумерки, и у костра сновали какие-то тени. Чуть в стороне на возвышении лежал человек. Издали было видно, что это мужчина и что он мертв. И мне кто-то говорит, что вот этот человек умер, и теперь по закону его жена тоже должна умереть. И вроде бы эта жена — я.
Я не понимаю, но уже чувствую, что это правда. Тогда я начинаю спрашивать — меня что, убьют? В жертву принесут? Нет, отвечают мне, ты умрешь сама. Но я не хочу. Это неважно, говорят мне, это происходит независимо от того, готова ты или нет. Но это ошибка, он мне не муж. Даже если он был моим мужем при жизни — а я этого не помню, —то уж этот-то продолговатый предмет не имеет ко мне отношения! Вот именно, говорят мне. Поэтому жена и умирает вслед за мужем.
Я начинаю понимать, что деваться некуда. Но еще есть время. И тут я вспоминаю, что здесь рядом у меня есть друг. Дело в том, что два раза в жизни я входила в подобные состояния, и сейчас те персонажи, которых я тогда видела, кажутся мне единственной соломинкой. Тот, о ком я вспомнила в тот момент, — старик-отшельник, и вряд ли можно выбрать собеседника, более подходящего в этой ситуации. Черт возьми, оказалось, что он живет возле этой самой деревни! Я прекрасно помню дорогу. Он вышел из своего домика и молча ждал, пока я подойду. Но он был рад меня видеть, я заметила.
— Мне сказали, что умер мой муж, и поэтому я должна умереть.
— Да, — ответил он улыбаясь.
— Но это же бред! И потом, я не хочу.
— Это неважно, и ты уже это знаешь. Но лучше принять это как есть. У тебя достаточно времени.
— Ну почему, зачем нужно так меня готовить? Убийцы! Почему нельзя просто стукнуть ножом в спину, раз без этого нельзя?
— Можно. Но тогда ты не умрешь до конца, ты не проживешь момент своей смерти.
— И где я окажусь?
— Не знаю. Но меня там точно не будет.
Мы помолчали. Я, кажется, начинала что-то понимать, и это было здорово. Потом он мягко сказал:
— Люди думают, что пока они могут любить или бояться, они живут. Но это не обязательно так, понимаешь?
Я молчала. Это уже напоминало шок — его слова доходили не до моего ума (я и сейчас не вполне их понимаю), а до какого-то другого места. А он добавил, указав на реку:
— Она тоже может умереть. Высохнуть. Но там, где у реки начало и конец, она почти никогда не пересыхает. Подумай об этом. Скоро пора назад.
Я остановилась как вкопанная и совсем по-деловому спросила:
— И последнее: я боюсь туда идти. Как с этим быть?
— А у тебя нет никого, кто может с этим помочь?
И тогда я вспомнила про другого знакомого в этой местности. Это большущий волк с зелеными глазами. Он живет где-то под землей и вроде как он — мое ведущее животное. Я его видела только когда с ним познакомилась, и много раз пыталась прийти к нему опять.
Безуспешно. Скорее всего, потому, что я понятия не имела, зачем нужно ведущее животное. Но в этот раз он пришел сам.
— Слушай, — сказала я, — тут такое дело: боюсь я.
— Нет проблем, — ответил он. — Держись за хвост, когда страшно. А если сумеешь перескочить на спину, то все вообще отлично. Ну пока. Я буду рядом.
И исчез. Я вернулась к старику попрощаться.
— Да, еще одно. А как же то, о чем я просила перед тем, как сюда прийти? (Перед прохождением тренинга каждый задумывал свой запрос. Мой был вовсе не про смерть, и меня очень удивило, что пошла такая мощная инициация). Я могу хоть заглянуть туда?
— Это не здесь, — сказал он.
Я попрощалась и ушла назад, к костру. Собственно, трип на этом почти кончился.
Исходный мой страх относился не к смерти, а к боли. Я знала, что будет момент, когда я не смогу дышать. И когда он наступил, перед глазами мелькнул волчий хвост, за который я и ухватилась. А потом оказалась верхом на волке, и это было вообще чудесно. Я обожаю ездить верхом.
Я думаю, что смерть — это то, что происходит в жизни. Мы боимся многих вещей, и в общем правильно делаем. Но нет такого линейного процесса — жизнь, который заканчивается таким состоянием — смерть. Это такие же пустые понятия, как «я» и «там» или «тут». В одной хорошей книжке про героя говорили, что он убивал разбойника. Убивал, но не убил. Так и я умирала, но не умерла. Это было страшно и больно. Это было красиво. И — в той конкретной ситуации — это было интересно.