Игромания не такое уж редкое явление, в общем, не слишком вредное для организма. Но как и любая другая зависимость, игровая – “лечится” методами психотерапии при желании “пациента”
Я как будто одеревенел, точно загряз в какой-то тине
Ф.М. Достоевский. «Игрок»
текст Александр Толмачев, иллюстрации – Владимир Камаев
Со стороны. Как выглядит лудомания
Пик январских морозов. Павелецкий вокзал. Вечер: начало седьмого. Плотным потоком тянется дышащая паром людская река к теплым вестибюлям метро, к вокзальным тамбурам. Жмутся друг к другу, прячут лица под шарфы и свитера, сутуло ныряют под свод вокзала, подталкивая друг друга. Жгучий мороз не дает возможности глядеть по сторонам: видишь чью-то согнутую спину да жмуришься от ветра. Иногда чувствуешь, как кто-то пробивает себе дорогу локтями, лишь бы скорее оказаться у теплых стеклянных дверей. В какой-то неожиданный момент людской поток делает изгиб, словно обходя невидимое препятствие. Какое?
Не сразу различаешь несколько темных фигур возле ярких огней игровых автоматов: выпуклые экраны с мультяшными персонажами, веселая иллюминация по периметру, звонкие булькающие звуки, и четыре согнутых, почти неподвижных, силуэта. Толпа молча обходит их как неодушевленную помеху. Лудоманы. Эти неяркие люди с тусклыми лицами редко смотрят на людей, сейчас они поглощают вниманием динамику игровых ситуаций. Они словно не здесь, они не замерзают. Двое играют, двое на очереди.
Проходя мимо, невольно ставишь себя на их место, пытаясь понять, что там, за этими яркими, детскими картинками из игровой приставки? Как эти причудливые и наивные игры могут так крепко приковать к себе взрослого мужчину, давно обзаведшегося семьей и ставшего отцом? В чем магия этих простых звуковых трелей, уступающих даже «рингтонам» мобильных телефонов? Ни для кого не секрет, что игровая зависимость рушит семьи, толкает человека на криминальный путь, иногда доводит и до самоубийства, но неясным остается одно – что в этих на первый взгляд невинных пестрых играх такого губительного? Под маской дешевого развлечения скрыта уродливая гримаса сатаны?
Изнутри игровой зависимости
В детстве, когда у меня только появился первый компьютер, я жадно вкусил всю прелесть динамичных компьютерных игр, которых, кстати говоря, в начале 90-х было еще очень немного. Однако жанровая классификация однотипных «стрелялок», «бродилок», «стратегий», «гонялок», «тетрисов» и «арканоидов» была той же, что и сейчас. Примитивность и беднота игр никоим образом не смущала меня и не останавливала, и я в пламени ребяческого азарта просиживал у мерцающего дисплея долгие часы. Оторвать меня, помню, было почти невозможно: волнение, надежда, обида, ликование перемешивались во мне вихрем, соединяясь в причудливую химеру по имени АЗАРТ. Азарт охватывал, ослеплял, наручниками держал у компьютера, пока я, разгоряченный и напряженный, срываясь на гнев, долбил по безразличной клавиатуре, вскакивал с места, быстро ходил по комнатам, пытаясь прийти в себя от злости на глупых персонажей, не желающих подчиняться, и вновь бежал к компьютеру и начинал игру заново. Я мог начать играть заново сотни раз и не почувствовать скуки или утомления, и так долгие дни. Начать заново: тут не было и тени разочарования или потери надежды! Это была страсть, слепая, ненасытная, как бездна. В ребенке, когда архаические чувства еще обнажены, красным языком вспыхивала импульсивность – древнее и самое естественное свойство живых организмов.
Импульс игрока: действуем без оглядки
Действительно: древнейшее свойство живого – реагировать на внешний импульс сразу после того, как тот поступил из окружающей среды. Именно сразу, а не позже, после того, как будут взвешены «за и против», «можно/нельзя» и «полезно/вредно». Это «сразу» исключает вообще любую вовлеченность тормозной функции нервной системы. Однако устройство коры человеческого головного мозга подарило нам возможность затормажмвать всю подкорковую импульсивную деятельность, либо отсрочивая ее, либо трансформируя до социальной приемлемости. Детям же, чья кора больших полушарий еще не достаточно развита и деффернцирована, регулирвать свои инстинкты и импульсы сложнее: дитя плачет, когда больно или страшно, мочит пеленки тогда, когда организм этого потребует, сердится, когда хочет есть. Наша импульсивность родом из детства, а всякий возврат к ней – суть регрессия или «психический откат» в древность. Мы реагируем регрессивными реакциями в ситуацих черзвычайного стресса: слезы, «истерики», оцепенение. Импульсивное и неудержимое влечение к компьютерной игре – тот же регрессивный акт, свойственный психике ребенка.
Импульсивность же у взрослого зачастую становится основой для развития зависимой личности, которая медленно находит свою драматическую нишу: приходит к алкоголизму, наркомании или лудомании. Однако речь идет не об абстрактной импульсивности, а о безудержном влечении к получению удовольствия, о влечении, которое становится настолько мощным, что вбирает в себя многие из иных способов получения удовольствия, затмевает собой вообще всю волевую сферу человека, подчиняя одному единственному стержню всю деятельность человека, и в апогее разрушает его жизнь.
Game or Play?
На ось импульсивности влечений может быть нанизана как страсть к героину, так и страсть к игре. По мере внимательного рассмотрения того, что может быть притягательным для лудомана вырисовывается поистине гамлетовский вопрос, передающий парадоксальное напряжение азартной игры. Игрок мечется между двумя полюсами – игры по правилам (Game) и игры как полета фантазии и моря удовольствия (Play). Play уносит, пьянит, доводит до страстного исступления, разжигает азарт. Game является моделью продуктивной деятельной жизни, где у штурвала стоит Ratio. Проблема Game/Play впервые прозвучала эхом романа Германа Гессе «Игра в бисер». В интеллигентном советском «андеграунде» широко распространилось аберрантное восприятие смысла и идей этого романа. Часто его использовали как оправдание безопасным и безответственным интеллектуальным забавам (в духе Play): делаю что хочу и рассуждаю как хочу, поскольку я в «оппозиции» к устаревшей традиции. В 60-е годы этот вид оппозиционности к общеобязательному марксизму-ленинизму воспринимался как нечто, достойное уважения. Но теперь ситуация кардинально изменилась, и тип «постмодернистского» философствования представляется уже порождением интеллектуально-нравственного инфантилизма, «незрелости», которая никогда не будет преодолена, ибо регресс уже необратим. Немногие традиционалисты призывают: «Давайте говорить профессионально», и напоминают, что философское рассуждение есть игра по некоторым правилам. Игра, как деятельность в рамках правил и только правил, обозначаемая в английском языке словом Game, противопоставляется «игре-забаве» — Play.
Play-мания
Импульсивное влечение лудомана направленно именно на Play, как на эмоциональную составляющую любой игры. Play, относящаяся к Game, также как Ид относится к Эго, и является той горгульей, которая прячется под маской невинных, даже примитивных игр в автоматы и компьютерных забав. Play балансирует на грани можно/нельзя, приятно/вредно, точка приложения Play – область фрейдовского предсознания: виртуальной «области» психики на грани бессознательного и сознания, где толпятся содержания формально доступные осознанию, но бессознательные по своему происхождению.
Возможна ли Game-мания? То есть: безудержное влечение к игре исключительно по правилам (или «игре в правила»?), когда само соблюдение правил становится объектом страсти? Вопрос открыт. Впрочем, думается, что без азарта нет страсти, мании. Без Play нет Game.
Врачи говорят: гемблинг (азартная игра)
Лудоманы нередко сами обращаются за медицинской помощью. Врачи называют их гемблерами (от to gamble – играть в азартные игры). Чаще всего гемблеры попадают в добрые руки частных психотерапевтов, которые с энтузиазмом берутся за тщательную работу, как правило, за щедрое поощрение. Воистину: блаженны гемблеры, несведущие, что психотерапевт смело берется за одну из главных задач Тертьего Рейха, а именно: модификация генотипа. Да, это и есть тот единственный 100-процентный способ помочь лудоману, ибо его всеразрушающая игровая зависимость – лишь один из симптомов, одно из проявлений расстройства личности. Расстройства личности (или в более тяжелом виде – психопатии) не являются психическими расстройствами в строгом смысле слова, они – вариант характера, неизменного нашего наследства, предопределенного генетически. Изменить собственно личность невозможно, невозможно и полностью избавить человека от импульсивной тяги к наркотику, алкоголю, азартной игре.
Но существует и иная грань: многие из беспомощных гемблеров на приеме у психиатра сами признают, что считают себя совершенно неизлечимыми. После чего врач, пожав плечами, должен (!) отправить больного восвояси.
Тупик?
Нет. Есть две крутые абсолютно непреодолимые стены, но есть и узкая тропинка между ними, которая медленно приводит к здоровью, если, конечно, по ней идти, и смотреть вперед, а не кругом. Прописная истина «стучитесь и вам откроют» упрямо действует.
Лечат гемблинг психологи, психиатры, психотерапевты всех мастей, но вылечивают чаще всего – наркологи. В арсенале наркологов как медикаменты, так чрезвычайно сложные психотерапевтические техники.
Первые «12 шагов» в преодолении игровой зависимости
Преимуществом программы 12 шагов является четко прописанный механизм, порядок действий, которые необходимо осуществить. Появилась эта программа в Соединенных Штатах Америки и первоначально была нацелена на реабилитацию лиц с алкогольной зависимостью. Речь шла не о медикаментозном выведении из состояния зависимости, а скорее о «лечении души» пациента при его активном участии и содействии. Ныне многие специалисты пользуются различными модифицированными версиями этой программы, и притом весьма успешно.
Основное содержание программы – это общение. За 90 дней человек должен принять участие в 90 собраниях – и выработать у себя другие привычки. Содержанием собраний являются беседы на важные для человека темы, причем общение в этом случае идет легко, о себе и своих проблемах люди обычно говорят охотно. В основе программы лежат ровно 12 простых, почти библейских принципов: Честность, Мягкость, Сочувствие, Терпение, Справедливость, Доверие, Надежда, Благодарность, Прощение, Открытость, Сила воли, Признание своей ошибки.
Программа 12 шагов не делает людей идеальными. Эта программа предусматривает личностный рост человека. Жизнь устроена так, что мы или развиваемся, или деградируем, или проявляем силу, или, проявляя слабость, капитулируем перед миром. И анонимные алкоголики и гемблеры понимают эту альтернативу и осмысленно выбирают свой путь. Они поддерживают друг друга на этом пути.
Дальше?
Система 12 шагов универсальна – ее успешно адаптируют для самых различных групп: «Анонимные алкоголики», «Анонимные наркоманы», «Анонимные гемблеры». Однако всякий анонимный зависимый рано или поздно рискнет ощутить на себе новый синдром отмены: наступает время делать 13-й шаг. Здесь гемблер остается наедине с самим собой, стоит, растерянный, перед темной пещерой, вглядывается в глубокую черноту.
Игроки, как правило, получают массу рекомендаций по способам существования. Многие из них наивны, словно адресованы детям, что, по сути, не лишено парадоксальной истины: тщательно контролируйте имеющуюся в Вашем кармане сумму денег, составляйте подробный список дел на завтрашний день, старайтесь неукоснительно следовать установленному распорядку, следите за своими эмоциями, не копите их, чаще говорите о том, что беспокоит Вас.
Вне игры
Предписанные психотерапевтом правила дальнейшей жизни создают новую рамку для человека, недвусмысленно напоминая вынужденную «смирительную рубашку», отчасти оскорбляя его достоинство, отчасти даря хоть какую-то надежду. Прежняя разрушительная страсть, оттесненная в тень, не исчерпала себя, не исчезла. Дезактуализировалась и задремала.
Обходя по дуге большого радиуса залы игровых автоматов или казино, лудоман играет в «не думание о белой обезьяне», ибо бывших игроков не бывает. По-видимому, именно поэтому медицинским критерием ремиссии, или выздоровления, при гемблинге является лишь частичное ослабление симптомов. Тем же правилам подчиняется и медицинская диагностика наркоманий: даже в самой качественной многолетней ремиссии благополучный «экс-зависимый» имеет в амбулаторной карте мрачный диагноз: наркомания.
Шило на мыло?
Бытует мнение, что зависимости всегда сосуществуют. В наркомане таится алкоголик, в лудомане скрыт Интернет-зависимый и т.п. Часто спасаясь от героиновой зависимости больные переходят на водку. Или – наоборот. Но переходы такие зачастую почти непроизвольны, стихийны.
Однако существует идея, не нашедшая пока достойного воплощения, о том, что зависимости возможно трансформировать и направлять в «психотерапевтичные» русла. Например, в занятия спортом. Отрицательная сторона такого способа реабилитации в том, что подойдет он не всем. Импульсивный толчок в момент даже малозначительного душевного неблагополучия может сместить гебмлера обратно, в проторенную колею.
Снова – Павелецкий вокзал. Снова – морозный вечер, но более мягкий. Передо мной – спина мужчины средних лет. Мужчина стоит, приподняв чистое лицо на яркий, живой экран. Он часто-часто нажимает на большую желтую кнопку со стрелкой и наблюдает за сменой картинок на четырех барабанах. Стучит пальцами по кнопке с силой, получая видимое удовольствие от того, что кнопка такая большая и так легко уходит вниз под пальцами. На полу стоит его дипломат, на нем лежат перчатки. Из автомата льется веселая музыка, журчат игривые звуки, мерцают картинки, совпадающие в одном ряду, обозначающие выигрыш. Мужчина, волнуясь, потирает усы и снова продолжает жать на желтую кнопку.
И ничего страшного…
Левиафан, кто такой
Подводное огнедышащее чудовище с огромными глазами, из ноздрей которого вырывается пар, двойной ряд острейших зубов сверкает в огромной пасти и длинная тонкая шея, которую венчает огромная вытянутая голова. Мифическое морское чудовище, образ которого перешел из Вавилона и Ханаана как персонификация всех сил зла. Бог создал Левиафана, чтобы «играть в нем»; он был уничтожен Богом в доисторические времена.
Способность “играть” – сколь опасной и губительной ни была бы демоническая игра – сближает демона с ребенком. Характерно, что в раннехристианских текстах демоны нередко выглядят как дети или являются в обличий ребенка. Здесь нет ничего удивительного, если учесть, что августианская теология отнюдь не рассматривала ребенка как квинтэссенцию невинности, но, напротив, полагала, что дети “подвластны дьяволу” по причине унаследованного ими первородного греха.
А.Е. Махов «Обнаженный язык дьявола как иконографический мотив»
Образ Левиафана-дьявола, пойманного за язык, становится аллегорией, вместившей в себя всю историю игры-обмана, которую вели Бог и дьявол. …её исчерпывающее разъяснение мы находим у многих отцов церкви, в частности у Гонория Августодунского: “Под морем подразумевается сей век… В нем кружит дьявол, как Левиафан, пожирая множество душ. Бог с небес забрасывает в это море крючок, когда отправляет в этот мир своего Сына, чтобы поймать Левиафана. Леса крючка – родословие Христа… Острие крючка – божественная природа Христа; наживка – его человеческая природа. Древко, посредством которого леса крючка забрасывается в волны, – это Святой крест, на котором повешен Христос, чтобы обмануть дьявола”; привлеченный запахом плоти, Левиафан хочет схватить Христа, но железо крючка раздирает ему пасть.
А.Е. Махов «Обнаженный язык дьявола как иконографический мотив»